Ликвидаторы аварии на маяке 1957. Радиоактивные заповедники

29 сентября 1957 года в закрытом городе атомщиков Челябинск-40 (ныне Озерск) произошла первая в мире радиационная катастрофа. На комбинате «Маяк» - предприятии, производящем компоненты ядерного оружия, - взорвалась емкость с радиоактивными отходами. В результате взрыва в воздух было выброшено около 20 миллионов кюри радиоактивных веществ, подхваченные сильным юго-западным ветром, они разлетелись по окрестным лесам, полям и озерам. Общая площадь заражения составила почти 20 тысяч квадратных километров и известна как ВУРС - Восточно-Уральский радиоактивный след…

КЫШТЫМ-57

До недавнего времени о взрыве на комбинате «Маяк» было известно до безобразия мало. Информация скрывалась от населения. Сам факт аварии в СССР признали лишь в июле 1989 года на сессии Верховного Совета. Причины замалчивания понятны: правительство старалось не допустить паники среди гражданского населения и, что, наверное, более важно для верхушки, избежать резонанса в мире и удара по имиджу тогдашней супердержавы.

Многие годы происшествие на «Маяке» вообще называлось Кыштымской аварией, или попросту Кыштым-57, потому как именно этот город был ближайшим соседом секретного и закрытого «атомного сердца Союза».

Челябинск-40 не был отмечен на картах, ведь здесь начиная с 1950-х годов шла выработка плутония для наших атомных бомб. Условия, в которых проводились эти работы, несовершенство технологий и недостаток опыта существенно повышали риски внештатных ситуаций, но выбора не было. США уже обладали ядерным оружием и после «испытаний на людях» в Хиросиме и Нагасаки подсчитывали, сколько бомб потребуется для уничтожения СССР.

Медлить было нельзя. По приказу Сталина 20 августа 1945 года был создан комитет по атомной энергии, который возглавил Л. Берия. На создание советского ядерного щита были брошены огромные человеческие ресурсы - тысячи ученых и инженеров, десятки тысяч солдат, рабочих и заключенных. По оценкам западных специалистов, Советский Союз мог разработать собственное ядерное оружие не раньше 1956 года. Но, к счастью для нас, оно появилось гораздо быстрее, смешав планы по нанесению превентивного ядерного удара по СССР. 29 августа 1949 года на полигоне в Семипалатинске был произведен первый советский ядерный взрыв, подтвердивший безоговорочный успех всей советской науки.

«ЗАПОВЕДНАЯ» ЗЕМЛЯ

Мало кто знает, но Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС) на самом деле правильно называть… Восточно-Уральским государственным заповедником. ВУГЗ был образован в 1966 году. Он находится на наиболее зараженных после взрыва на «Маяке» территориях и занимает площадь 16616 гектаров. С севера на юг заповедник вытянут на 24 километра, а с запада на восток на 9 километров. Общая протяженность по периметру - 90 километров.

В настоящее время заповедник находится под контролем корпорации Росатом, сотрудники которой регулярно проводят радиационный и радиоэкологический мониторинг. Основной интерес ученых вызывает воздействие радиации на живые организмы, окружающую среду и процесс адаптации в условиях высокого заражения местности. Удивительно, но представители животного мира достаточно быстро приспособились к опасному даже для человека уровню радиации и теперь вольготно живут в этой закрытой, изолированной от людей зоне.

Да, беспрепятственно пройти на территорию заповедника не получится. Административно ВУГЗ относится к комбинату «Маяк» и регулярно патрулируется полицией Озерска и поселка Метлино. По периметру заповедника расположены четыре стационарных круглосуточных поста охраны, и все «любители природы», задержанные на территории и не имеющие специального разрешения, нещадно штрафуются.

Впрочем, желающих пощекотать себе нервы, оказавшись в этой своего рода зоне отчуждения, все же хватает. Проржавевшие таблички с радиоактивным трилистником и предостерегающие надписи только подстегивают интерес экстремалов, жаждущих, к примеру, порыбачить на «грязных» озерах. Последних на территории заповедника находится два: Бердениш и Урускуль, а также здесь протекают радиоактивная река Караболка и легендарная Теча, в которую первоначально сбрасывались все жидкие радиоактивные отходы комбината «Маяк». Рыбная ловля в упомянутых водоемах запрещена, купание тоже, но для некоторых граждан запреты словно созданы для того, чтобы их нарушать…

МУСЛЮМОВО

Территория ВУГЗа хоть и обозначена на картах зеленым цветом, но, безусловно, не лучшее место для отдыха и пикника на природе. Однако настоящая раковая опухоль этих мест находится на некотором отдалении, на юго-востоке от Озерска и комбината «Маяк»». Речь идет о селе Муслюмове, расположенном на берегу реки Течи.

Муслюмово - тоже своего рода заповедная зона, огороженная колючей проволокой и долгое время находящаяся под наблюдением ученых. Вот только живут там не звери, а люди, над которыми, по всей видимости, и проводится многолетний медицинский эксперимент.

Как уже было сказано выше, первоначально жидкие отходы комбината «Маяк» сливались в ближайшую реку Течу, воды которой должны были уносить радиоактивную дрянь далеко и надолго. Идея сама по себе сомнительная, но до того ли было - мир стоял на пороге новой войны. Последней, к счастью, удалось избежать, но для тех, кто жил ниже по течению отныне радиоактивной реки, будущее стало хроническим лучевым кошмаром.

Большинство людей, конечно, выселили - отправили на безопасное от зараженных мест расстояние. Оставили только Муслюмово и его жителей - на 50 лет, прекрасно зная о влиянии радиации на человеческий организм. Дикость заключается в том, что все эти годы жители села пьют воду из Течи (ибо другой альтернативы нет), питаются продуктами местного производства и каждый год проходят медобследование, на котором никто толком не говорит, чем же они больны. Самый распространенный диагноз, который здесь ставят, - «общее заболевание организма различной степени».

В действительности же Муслюмово - единственное место на нашей планете, где живут люди с хронической лучевой болезнью. По проценту больных лейкемией (раком крови) на душу населения село занимает третье место в мире, после Хиросимы и Нагасаки. Все последние десятилетия практически каждый ребенок в Муслюмове рождался с какой-либо генетической патологией, а 70% школьников имели дефекты умственного развития. Без преувеличения с 1960 года в селе бушует эпидемия рака всех форм и разновидностей, известных медицине, и по большому счету для лечения и переселения людей не делается ничего. Муслюмовский эксперимент продолжается, и вспоминаются слова молодой жительницы села, мелькнувшие на просторах Интернета: «Мы не смерти боимся, мы мучений и страшных страданий от рака боимся… А ведь можно было так красиво прожить жизнь…»

Полесский государственный радиационно-экологический заповедник (ПГРЭЗ)

Еще один любопытный заповедник - ПГРЭЗ (Полесский государственный радиационно-экологический заповедник) - был образован в 1988 году после аварии на Чернобыльской АЭС. Он расположен на границе Белоруссии и Украины и включает в себя территории трех районов Гомельской области, наиболее пострадавших от взрыва в Чернобыле. Расстояние от границы Полесского ГРЭЗ до административного центра зоны отчуждения - города Чернобыль - составляет 26 километров в северном направлении и 14 километров в восточном. Уровень загрязнения местности цезием, стронцием, изотопами плутония и америция местами здесь очень высок. Однако это не мешает 120 видам птиц, 54 видам млекопитающих, в числе которых медведи, рыси, барсуки и даже зубры, здесь селиться.

Каждый год на ПГРЭЗ из бюджета Белоруссии выделяется около 4 миллионов долларов, что позволяет содержать штат из 700 сотрудников, которые обслуживают 215 тысяч гектаров территории. Периметр патрулируется сотрудниками охраны, а на дорогах расположены КПП, на которых тщательно досматривают все автомобили, въезжающие на территорию. Штрафы за несанкционированное проникновение прилагаются, общение с белорусской милицией или сотрудниками КГБ тоже. Определенно, попасть на зараженные Чернобылем земли гораздо проще с украинской стороны, вот только стоит ли? Разве лишь для того, чтобы вспомнить и осознать масштабы трагедии…

Для серьезного развития серьезных наук нет ничего пагубнее звериной серьезности. Нужен юмор и некоторая издевка над собой, над науками. Тогда все будет процветать.
Николай Тимофеев-Ресовский

Радионуклидное загрязнение биосферы, обусловленное развитием ядерных технологий, испытаниями ядерного оружия, техногенными авариями, приобрело глобальный характер, достигло в отдельных регионах критического уровня. В совокупности с мощной нагрузкой других техногенных факторов это обстоятельство делает особенно актуальной проблему последствий антропогенного воздействия для всего живого. Задачи, которые решают сегодня ученые Института экологии растений и животных (ИЭРиЖ) УрО РАН, последователи выдающегося ученого, биолога, генетика Николая Тимофеева-Ресовского - знаменитого Зубра из книги Даниила Гранина, обретают все больший масштаб. А старое здание с уходящими из-под ног деревянными полами в Ботаническом саду УрО РАН в Екатеринбурге, вместилище нескольких лабораторий Института, все то же, - с 1955 года, когда тут начал работать Зубр.

В конце минувшего года за цикл работ «Изучение последствий воздействия радиации на растения» Вера Позолотина, доктор биологических наук, заведующая лабораторией популяционной радиобиологии ИЭРиЖ УрО РАН, профессор кафедры экологии УрФУ, отмечена премией имени Н.В. Тимофеева-Ресовского. Ряд лет она исследует растительность в зоне Восточно-Уральского радиоактивного следа.

Знай наших, Ледовитый океан

- Вера Николаевна, сразу поясните, нужно ли на Урале бояться в целом радиационного фона?

Естественного радиационного - нет. Этот фактор существовал во Вселенной, в том числе и на Земле, всегда, хотя мы о нем узнали сто лет назад, когда были открыты естественные радионуклиды и ионизирующие излучения. Помимо космических лучей, основная часть естественного радиационного фона - это естественные радиоизотопы Земли. В 60 - 70-е годы радиобиологи задались вопросом: что будет, если убрать естественный радиационный фон? Эксперименты по снижению фона даже на 40% показали: абсолютно все исследованные живые организмы, от бактерий до млекопитающих, отреагировали снижением физиологической активности. Так что это фон нашей жизни.

Опасность представляют повышенные уровни, которые возникают в результате техногенных катастроф. На Урале самое большое беспокойство вызывает ПО «Маяк» - в 1949 году на Южном Урале, в 70 километрах от миллионного ныне Челябинска, близ старинных уральских городов Кыштым и Касли создали предприятие по промышленному производству плутония-239 для создания ядерного оружия. В первые годы достижение военно-политических целей отодвигало на второй план охрану окружающей среды, здоровья человека. Отсутствие научных знаний и технологического опыта породили серьезные проблемы. В условиях острого дефицита ресурсов и времени принимались упрощенные схемы обращения с радиоактивными отходами. С 1949 года, когда комбинат начал работать, вплоть до осени 1951 года жидкие отходы сбрасывались в реку Теча…

- Никакой утилизации даже не было предусмотрено?

Ничего, шел прямой сток из трубы в речную систему Теча - Исеть - Тобол - Иртыш - Обь - Обская губа - Карское море. Исследования показали, что не менее 10% сбросов ушло в Карское море, но большая часть осела в ближней к предприятию зоне. С осени 1951 года вместо сброса в Течу в качестве хранилищ жидких радиоактивных отходов со средними уровнями активности стали использовать естественные и искусственные водоемы, например озеро Карачай.

29 сентября 1957 года в 16:22 из-за выхода из строя системы охлаждения на «Маяке» произошел взрыв емкости объемом 300 м3, где содержалось около 80 м3 высокорадиоактивных ядерных отходов. Взрывом, оцениваемым в десятки тонн в тротиловом эквиваленте, емкость была разрушена, бетонное перекрытие толщиной 1 метр и весом 160 тонн отброшено в сторону. В атмосферу ушло 20 млн Ки (7,4·1017 Бк) радиоактивных веществ (144Ce+144Pr, 95Nb+95Zr, 90Sr, 137Cs, изотопы плутония), из которых примерно 18 млн Ки выпало на территории ПО «Маяк», а около 2 млн Ки - за ее пределами, образовав Восточно-Уральский радио­­активный след (ВУРС). Для сравнения: выброс от Чернобыльской аварии оценивается в 50 млн Ки, в два с половиной раза больше. Но нам тоже мало не показалось. Большая часть растеклась на промплощадке, сильно пострадали люди, которые занимались дезактивацией этой территории.

Часть радиоактивных веществ (2 млн Ки) была поднята взрывом на высоту 1 - 2 км и образовала облако, состоящее из жидких и твердых аэрозолей. Ветер дул с юго-запада. В течение 10 - 11 часов радиоактивные вещества выпали узким следом на протяжении 300 км в северо-восточном направлении от места взрыва, образовав ВУРС.

В наиболее загрязненной головной части его в 1966 году создан Восточно-Уральский государственный радиационный заповедник. Территория строго охранялась, как, впрочем, охраняется и сейчас, хотя статус заповедника снят.

- Эта тема была закрыта?

Да, все что касалось атомного ведомства, делалось в атмосфере строжайшей секретности. Мы начали работать на ВУРСе (его периферийной части) в начале 90-х годов. Тему Кыштымской аварии открыли после Чернобыльской, когда стало очевидно, что Чернобыль замолчать нельзя так, как замолчали в свое время уральский инцидент. У меня лично появилась возможность работать на ВУРСе в 1990 году: тогда в институт приехала делегация Международного союза радиоэкологов. В Челябинскую область их не пустили. Но поразило: они знали о ВУРСе больше, чем мы. Я думаю, в распоряжении ученых были разведданные. Мы тогда даже не слышали о Карачае, не знали подлинных границ следа. Вообще до перестройки если кто-то к этому проявлял повышенный интерес, то за это получал. Только в том же году в открытой печати появилась книга под редакцией Аветика Бурназяна про итоги Кыштымской аварии.

В зоне Чернобыля после аварии понадобились специалисты, у которых был бы опыт работы в радиоактивно-загрязненной зоне. Такие были на Урале. К сожалению, не все методы, которые у нас себя зарекомендовали, пригодились чернобыльским ликвидаторам. Например, здесь эффективной была глубокая перепашка загрязненных земель, при которой пласты почвы толщиной 50 - 70 см переворачивали, захоранивая грязный верхний слой. У нас преобладают тяжелые суглинистые почвы, а в Полесье пески, метод не дал эффекта.

О Кыштымской аварии 1957 года заговорили открыто у нас и за рубежом в 1989 - 1990 годы. Я поехала на стажировку в Данию в 1992 году. Попросила показать мне то, что знают коллеги. Передо мной положили толстую папку: научные публикации, отчеты, в том числе американские. Даже контур ВУРСа иностранцы сделали достаточно точно, сопоставив карты, которые продавались у нас в магазинах: до 1957 года были такие-то деревни - и вдруг их на картах не стало.

Во взорвавшейся на «Маяке» емкости были в основном короткоживущие радионуклиды, через четыре года они распались практически полностью. Остался основной загрязнитель - стронций-90, у которого период полураспада 28 лет.

Цена «любой цены»

- С момента аварии прошло 56 лет, значит, завершился второй период полураспада. Так что, в зоне все чисто?

Увы, это не так. В головной части ВУРСа, вблизи эпицентра аварии, концентрации стронция-90 превышают фоновый уровень в тысячи раз. К нему добавился цезий-137, у которого тоже период полураспада 28 лет. Откуда, спрашивается? Когда пришло понимание, что сбрасывать жидкие радиоактивные отходы производства в Течу нельзя, с октября 1951 года главный поток направили в озеро Карачай, превратившееся в результате в искусственное хранилище под названием Водоем В-9. Постепенно там накопилось, по официальным данным, более 600 кКи активности, из них 30% стронция-90 и 70% цезия-137, причем большая часть в донных отложениях. В 1967 году было исключительно засушливое лето и малоснежная зима. Зеркало озера Карачай уменьшилось. Обнажились радиоактивно загрязненные донные отложения - ил и мелкодисперсный песок. Их поднимал ветер и разносил на большие расстояния, в том числе и в зону ВУРСа, то есть произошло вторичное загрязнение.

- До какой степени? Есть оценки?

Мы занимаемся оценкой радионуклидного загрязнения почвенно-растительного покрова постоянно. Это первая и неотъемлемая часть работы в аварийных зонах - составить общую картину загрязнения региона, определить основные источники выбросов, их изотопный состав, динамику развития ситуации с момента загрязнения. По нашим оценкам, на территории ВУРСа в настоящее время суммарно содержится около 15,5 тыс. Ки стронция-90, 1,8 тыс. Ки цезия-137 и около 500 Ки изотопов плутония. В ближней к эпицентру аварии зоне концентрации радионуклидов в почвах в сотни и тысячи раз выше естественного фона. Помимо общих оценок загрязнения экосистем в лаборатории считают дозовые нагрузки на растения и животных зоны и изучают биологические эффекты хронического облучения для разных организмов.

- Сильно разнится нынешний уровень представлений и тех, кто сливал отходы в Течу, в Карачай?

В то время не знали многое из того, что известно теперь. Разные промышленные отходы сливали в реки, не представляя, к каким это последствиям приведет. Но даже если бы первопроходцы знали о последствиях, дело вряд ли бы изменилось. Приоритеты были другие. Нужно было создать «изделие» (атомное оружие) в кратчайший срок, любой ценой.

- До Чернобыля совсем не изучали закрытый ВУРС?

Изучали, конечно: те, кто был допущен. В 1958 году на «Маяке» создали опытную научно-исследовательскую станцию (ОНИС), сотрудники которой занимались исследованием проблем ВУРСа очень комплексно и детально. Возглавлял эти работы академик ВАСХНИЛ Всеволод Клечковский. На базе ОНИС работали сотрудники Института общей генетики, МГУ и другие. С начала 50-х годов работали филиалы Института биофизики Минздрава, сейчас это мощный Научно-практический центр радиационной медицины. А ОНИС во времена перестройки ликвидировали.

- До чего доисследовались?

Ежегодные отчеты ОНИС содержали уникальные данные, но они ставились на полку и дальше ПО «Маяк» не вы-хо-ди-ли. Эти отчеты и сейчас в закрытом фонде. Правда, « Маяк» выпускает журнал «Вопросы радиационной безопасности», публикует в приложении к журналу архивные материалы. В 1993 году вышла первая коллективная монография о последствиях Кыштымской аварии, охватившая наиболее значимые результаты работ первого периода.

Что растет в новом лесу

Насколько различаются цели первых исследователей аварии и современных? На чем вы подхватили и в чем продвинули исследования?

В первые годы научные исследования на территории ВУРСа, как уже отмечено, возглавлял академик ВАСХНИЛ Клечковский, он же был консультантом по атомной энергии при Совете министров СССР. Им сформулирована концепция, согласно которой при радиоактивном загрязнении окружающей среды основное внимание уделялось проблеме получения «чистой» сельскохозяйственной продукции… Радиобиологические вопросы интересовали советских исследователей в меньшей степени.

Для нас главная проблема - изучение радиобиологических эффектов, насколько пострадали растения и животные. В общественном сознании всегда преобладал и сейчас жив антропоцентрический принцип: если человек не пострадал, то все в порядке. Об окружающей среде, живых организмах, естественных сообществах начали задумываться только в последние десятилетия. Все чаще предлагается ввести экологический принцип в нормирование, то есть не просто регламентировать нормы выбросов токсических веществ, оценивать их содержание в основных средах, но и учитывать состояние организмов (non-human biota) и биосистем. Это направление сейчас бурно развивается на Западе и в России, тогда его вообще не было.

Конечно, очень хотелось бы узнать подробнее, что же увидели исследователи в первый год после аварии. По чернобыльским исследованиям мы, например, знаем, что в ближней зоне хвойные деревья погибли в течение нескольких недель, лиственные породы тоже сильно пострадали. Так и в ближней зоне ВУРСа сразу после аварии, когда дозы превышали настоящий уровень более чем в 3000 раз, леса погибли. Сейчас там выросли уже новые. Природа сильна, ее приспособительные способности очень велики. Многообразными путями идет восстановление. На пострадавших участках велико видовое богатство как растений, так и животных, хотя радио­активное загрязнение тут еще огромное. Морфозы, то есть уродства, проявляются у растений в несколько раз чаще, чем на «чистых» территориях.

Наша задача - изучить состояние нынешних популяций растений ВУРСа, оценить отдаленные последствия аварии, выявить восстановительные механизмы, которые позволяют стабильно существовать в зоне загрязнения.

- Исследователи, первыми начавшие опасные работы в зоне, делали предварительные прогнозы?

Их идея была проста: в лаборатории изучить радиочувствительность всех растений, которые составляют фитоценоз, загрузить данные в мощную ЭВМ - она покажет: какие виды погибнут, какие будут жить. А на деле оказалось все не так, прогнозы отличались от реальности, причем отклонения в 5 - 6 раз наблюдались как в сторону завышения, так и занижения эффектов.

Принципиально новым в наших исследованиях было введение в радиобиологию экологических понятий, принципов, законов. Нас интересовали проблемы «надорганизменного» уровня. Изучая конкретный модельный объект, мы рассматриваем не просто растение, а совокупность растений этого вида (популяцию) в зоне загрязнения. Учитываем экологические особенности видов и все типы изменчивости, присущие им в реальной среде обитания. Эта изменчивость может быть обусловлена генетической разнородностью популяций и многочисленными факторами среды, которые модифицируют действие радиации.

Например, погодные условия меняются от года к году, в зависимости от сочетания температуры и осадков в главные периоды формирования семян радиационный эффект может быть усилен или ослаблен. Если ограничиться оценкой за один год, можно попасть пальцем в небо. Это только физические факторы, а есть еще биотические воздействия, обусловленные связями между видами в экосистеме, которые могут быть прямые или косвенные, опосредованные, разнонаправленные. Комбинаторика этих факторов так разнообразна и сами биологические системы настолько сложны, что дать точный прогноз в принципе невозможно, это уже законы математики. Наша задача - вычленить основные характеристики живых организмов, отвечающие за успешное, долговременное существование популяций и определить диапазон их изменчивости при тех или иных сценариях развития событий.

Радиобиологи работают с чистыми линиями животных, сортовыми культурами в экспериментах, где все факторы контролируются. Это позволяет вычленить радио­биологические эффекты и выяснить механизмы действия радиации на уровне биомолекул, клеток, организмов. Радиоэкологи же не контролируют ни температуру, ни влажность, ни другие физико-химические параметры среды, ни такие биотические атаки, например, как повышение численности насекомых-вредителей. Мы рассматриваем комплекс живых биосистем и изменчивых условий такими, какими их создала природа. Зная результаты лабораторных исследований, основные радиобиологические закономерности, применяя экологические принципы, мы можем дать вероятностный прогноз судьбы разных видов в условиях радиоактивного загрязнения. То есть работать нужно и в той, и в другой сфере.

Отмечу еще одно обстоятельство. До Чернобыльской аварии основные интересы радиобиологов были сосредоточены на изу­чении действия больших доз радиации. Малые исследовались меньше. Между тем провести на них экстраполяцию эффектов из области больших доз невозможно, малое облучение имеет совершенно другие закономерности, они вызывают принципиально другие эффекты. Мы не касаемся человека - не наша тема, мы работаем с non-human biota - c животными, растениями. Но видим много общих эффектов.

- Что вы видите?

Коротко: у растений в зоне ВУРСа встречается много морфозов. Все они - следствие генетических нарушений, возникающих постоянно как в соматических клетках, так и в генеративных, в последнем случае они наследуются. Например, у широко распространенного растения дремы белой в норме есть мужские и женские растения. А в зоне загрязнения мы нашли растения, у которых и женский, и мужской гаметафит представлены в одном цветке. Это явное генетическое нарушение. Мы высадили семена на опытных площадках, получили потомство - таких же гермафродитов, это наследуемое нарушение, которое является следствием мутации в мужской Y-хромосоме. Повышенный уровень нарушений может переходить из поколения в поколение, мы наблюдали этот эффект вплоть до шестого поколения.

Очень интересен сравнительный аспект проблемы техногенного воздействия на живые системы. У нас на Урале достаточно зон влияния различных промышленных предприятий, загрязняющих среду в первую очередь тяжелыми металлами. Мы сравнили, как влияет радиационный и химический стресс (зона Нижнетагильского металлургического комбината) на репродукцию растений на примере одуванчика. Этот вид широко распространен, это факультативный апомикт, то есть может давать семена без участия мужского начала, из неоплодотворенной яйцеклетки формируется полноценный зародыш. Получается потомство - «чистая линия».

Оказалось, что клоны из загрязненной тяжелыми металлами зоны после снятия этого стресса обладают высокой жизнеспособностью и устойчивы к провокациям разных негативных факторов. Клоны из зоны ВУРСа через год тоже дали потомство с высокой всхожестью, но устойчивость их к дополнительным воздействиям была очень низкой. Радиобиологи связывают подобный феномен с нестабильностью генома, которая, единожды возникнув, передается следующим поколениям.

- В чем проблема нестабильности генома?

Он очень легко выводится из состояния равновесия. Предполагается, что ионизирующие излучения генерируют в нем разнообразные конформационные изменения, которые меняют скорость экспрессии разных генов. Это значит, что любое дополнительное воздействие: температурный фактор, тяжелые металлы, органические вещества, радиация, вирусы может вызвать нарушение гомеостаза, которое проявится на уровне организма. По этим причинам мы наблюдаем очень большую изменчивость разных признаков у растений в зоне ВУРСа. Если обычные факторы: температура, высокая влажность или засуха в фоновых популяциях вызывает лишь некоторое колебание физиологических показателей, то в радиационных зонах диапазон изменчивости в популяциях увеличен в несколько раз. Неблагоприятных условий среды в дополнение к радиационному воздействию достаточно, чтобы существенно снизить репродуктивный потенциал.

Но бывают годы, когда, напротив, в загрязненной зоне наблюдаются эффекты стимуляции. Это и дает большой диапазон изменчивости всех признаков и свойств, из которых самая важная - репродуктивная функция. Ведь популяции, как известно, существуют не только в пространстве, но и во времени. Чтобы они существовали долго, надо, чтобы потомство рождалось качественным.

Пойдем по уровням

- Каковы направления новых исследований?

Тимофеев-Ресовский говорил: «Я по уровням прошел. И вам советую» Он был генетиком и утверждал, что на молекулярно-клеточном уровне записана вся генетическая информация. И она может быть изменена при облучении. Следующий уровень - организменный. Здесь информация становится явной, проявляется фенотипически. Ведь пока она в хромосомах, то может реализоваться, а может - нет. И третий уровень - популяционный. Там свои законы, идет отбор, решается, какая часть популяции останется и даст потомство. Это мы и реализуем, используя новые возможности: изучать наряду с морфологической и физиологической, ферментную структуру популяций, изменчивость ДНК. Так мы ближе подходим к истине, которую он постулировал, и эти исследования определяют наши перспективы на ближайшее время.

Распад стронция-90 еще продолжается, порождая эффективное бета-излучение. Формально считается, что должно пройти не менее десяти периодов полураспада, то есть 280 лет, чтобы пораженная в результате Кыштымской аварии территория стала относительно благополучной. Сформулировав концепцию отдаленных последствий, я могу уверенно сказать, что исследования биоты в зоне ВУРСа надо продолжать на всех уровнях организации живого. Восстановительные процессы в живых организмах и их сообществах наблюдаются наряду с эффектами поражения. У нас есть возможности выявить эти закономерности.

- Неужели только через 280 лет вокруг озера Карачай все будет нормально?

С Карачаем все сложно. Его сейчас засыпают, можно гарантировать, что 1967 год не повторится. Но часть радиоактивно-загрязненных вод образовала линзу на значительной глубине, а контролировать грунтовые воды сложнее, чем поверхностные.

Задача наших дальнейших исследований не в том, чтобы посмотреть, как что-то влияет на что-то, а выявить некие фундаментальные основы жизни. Они очень хорошо проявляются, когда биосистемы выводят из рамок комфортности. Зона ВУРСа - природный полигон, на котором сюрпризов открывается очень много. У разных видов свои приспособления, и то, что работает у одного вида, например, защита на биохимическом уровне, совершенно не работает у другого.

Нам важно выявить весь спектр адаптивных реакций на разных уровнях. Еще пример: внутриклеточные системы восстановления открыты радиобиологами. Особые наборы ферментов запускаются после того, как произошло повреждение молекулы ДНК. Их задача - залечить это повреждение. Но значимость этих систем гораздо шире. Они залечивают любые повреждения вне зависимости от того, что их вызвало: химические вещества, вирусы, излучения. Это открытие фактически снимает главное противоречие эволюционной теории. Генетики открыли, что геном не является неизменным, множество факторов способно повлиять на него, однако виды остаются стабильными. И это благодаря мощным системам, восстанавливающим целостность генома.

- Есть практическое применение этих исследований?

С одной стороны, это фундаментальные исследования, а с другой - мы оцениваем качество среды, в которой живем. Я не могу отметить какой-то очень горячий практический интерес. Но они нужны, это совершенно точно. Сейчас ПО «Маяк» строго контролирует исследование, но не мешает. На научных конференциях ссылаются на наши данные и когда нужно убедить население, чего стоит бояться, а чего не стоит. Практикам важно знать закономерности распространения радионуклидов в пространстве, безопасные для растений и животных уровни радиации. Мы отвечаем на эти вопросы.

- Насколько полно мы знаем, где и как загрязнено пространство, в котором мы живем?

Открыто для научной общественности все, на Урале мы знаем практически все болевые точки. Ситуация меняется вокруг Белоярской АЭС: в первых блоках, построенных по иным технологиям, чем нынешние, охлаждавшая их вода сбрасывалась непосредственно в водоемы. Наблюдались повышенные концентрации и в зоне водохранилища, и в Ольховском болоте. Сейчас там запускают четвертый блок и планируется строительство пятого. Очень важно не повторять ошибок прошлого, исследовать, с какого стартового уровня новые блоки начнут работать, чтобы потом старые грехи не приписывались новым технологиям.

«Кыштымская авария» - крупная радиационная техногенная авария, произошедшая 29 сентября 1957 года на химкомбинате «Маяк», расположенном в закрытом городе «Челябинск-40». Сейчас этот город называется Озёрск. Авария называется Кыштымской ввиду того, что город Озёрск был засекречен и отсутствовал на картах до 1990 года. Кыштым - ближайший к нему город.

29 сентября 1957 года, воскресенье, 16 часов 22 минуты. На производственном объединении “Маяк” Челябинской области (г.Челябинск-40, ныне Озерск) взорвалась одна из емкостей, в которой хранились высокоактивные отходы. Взрыв полностью разрушил емкость из нержавеющей стали, находившуюся в бетонном каньоне глубиной 8,2 метра. В каньоне находилось 14 банок. 10 процентов радиоактивности было поднято в воздух. А остальная часть отходов, выброшенных из емкости, осталась на промышленной площадке. В зону загрязнения попали реакторные заводы. На одном из них я и работал до февраля 1962 года.

День был солнечный, теплый. Дул порывистый юго-западный ветер, который нес воздушные массы в направлении, противоположном городским кварталам. Все жители города, как и мы на стадионе, слышали взрыв, но далеко не все обратили на него внимание. В то время на многих строящихся объектах мирные взрывы были не редкостью. Как рассказывали работники смены, которых я менял в этот день, после взрыва поднялся столб дыма и пыли высотой до километра, пыль мерцала оранжево-красным светом и оседала на здания и людей...

Сразу же после взрыва на объектах химкомбината дозиметристы отметили резкое возрастание радиационного фона. Загрязненными оказались многие производственные здания, автотранспорт, бетонные и железные дороги. Основное пятно радиоактивного загрязнения выпало на территории промплощадок, а в емкости было слито 256 кубометров радиоактивных растворов. Радиоактивное облако миновало город атомщиков и прошло стороной лишь потому, что сыграло свою роль удачное расположение города – при его закладке учли розу ветров.

В результате взрыва емкости была сорвана бетонная плита весом 160 тонн. В здании, расположенном в 200 м от очага взрыва, была разрушена кирпичная стена.

Не сразу обратили внимание на загрязненные улицы, столовые, магазины, школы, детские дошкольные учреждения. В первые часы после взрыва радиоактивность в город заносилась на колесах автомашин и автобусов, на одежде и обуви работников промышленных объектов. Наиболее загрязненной была центральная городская улица Ленина, особенно при въезде в город со стороны промплощадки, и улица Школьная, где жило руководство комбината. В дальнейшем поступление радиоактивности было приостановлено. Был запрещен въезд в город из промплощадок машин, автобусов. Работники объектов на контрольном пункте выходили из автобусов и проходили контрольно-пропускной пункт. Это требование распространялось на всех независимо от ранга и служебного положения. Обувь мылась на проточных поддонах. Радиационная авария 1957 года стала не только тяжким бедствием, но и уроком для работников комбината. Многие не обращали должного внимания на проблемы радиационной безопасности. С этого времени стали проверяться хранящиеся продукты питания. Авария заставила работников комбината по-другому относиться к своей работе.

Территория, которая подверглась радиоактивному загрязнению в результате взрыва на химкомбинате, получила название “Восточно-Уральский радиоактивный след”. Общая длина составляла примерно 300 км, при ширине 5-10 км. На этой площади проживало около 27 тысяч человек. На территории загрязнились поля, пастбища, водоемы, леса, которые оказались непригодными для дальнейшего использования.

В докладной записке в адрес ЦК КПСС Министр Е.П.Славский писал: “Расследуя на месте причины аварии, комиссия считает, что главными виновниками этого происшествия являются начальник радиохимического завода и главный инженер этого завода, допустившие грубое нарушение технологического регламента эксплуатации хранилищ радиоактивных растворов”. В приказе по Министерству среднего машиностроения, подписанном Е.П.Славским, отмечалось, что причиной взрыва явилось недостаточное охлаждение емкости, что привело к повышению температуры в ней и к созданию условий для взрыва солей. Позднее это было подтверждено в опытах, проведенный Центральной заводской лабораторией (ЦЛЗ). Всю вину за аварию взял на себя директор комбината М.А.Демьянович, за что его освободили от обязанностей директора.

Радиационная авария на Урале поставила перед наукой и практикой целый ряд совершенно новых задач. Необходимо было разработать мероприятия радиационной защиты населения. На Урале была создана Опытная станция, которая сыграла ведущую роль в изучении последствий аварии и выработке рекомендаций.

44 года прошло с того рокового дня, но каждый раз, когда он наступает, все события этого периода вспоминаются вновь и вновь... В Дубне проживают 24 ликвидатора, которые принимали непосредственное участие в борьбе с последствиями аварии. Они каждый год собираемся в этот день вместе и вспоминают, вспоминают...

История

В глуши уральских лесов был построен секретный город для тех, кто работал на комбинате «Маяк» и строил его. Сегодня в Озёрске проживает почти 100 тысяч человек. Около 14% населения работает на комбинате. За всю историю «Маяка» на нём трудились почти 120 тысяч человек. Въезд и выезд из города осуществляется по специальной пропускной системе. Секретность нередко приводит к серьёзным нарушениям прав человека. Например, всех жителей города, даже не работающих на ядерном комбинате, обязывают оформлять допуск к государственной тайне, что существенно ограничивает их в правах.

Валентин Галузин работал инженером управления реактором «Руслан» на комбинате «Маяк». 9 сентября 2000 года производство на 45 минут осталось без электричества, что грозило новой «чернобыльской» катастрофой. Вместе с другими дежурными инженерами Валентин сумел не допустить взрыва, до которого оставалось 4 минуты. После этого случая он уволился. В руке – пропуск в ЗАТО Озёрск, символ закрытости и секретности. Случись авария сегодня, как и в 1957-м, внешний мир может не узнать об этом на протяжении длительного времени. Как и 50 лет назад, руководство предприятия пытается скрывать информацию об авариях, прикрываясь секретностью.

Дина Галузина была направлена на комбинат «Маяк» в возрасте 19 лет. Будучи учащейся строительного техникума, она проходила практику на промплощадке комбината, где в результате аварии выпало около 18 млн. кюри радиоактивности. В Озёрске после взрыва постоянно мыли улицы и заставляли жителей выбрасывать загрязнённую одежду. Никто не знает, какую дозу радиации получила Дина. В 2006 году у неё обнаружили рак груди, но врачи отказались связывать заболевание с воздействием радиации.

Такое количество могил будет заполнено не позже, чем через месяц. По статистике в городе ежедневно умирает от 3 до 10 жителей.

В результате аварии 1957 года на территории около 20000 кв. км. выпали радиоактивные осадки – это т.н. Восточно-Уральский радиоактивный след - ВУРС (позднее часть Следа была возвращена в хозяйственное пользование). Несмотря на радиационную опасность, территория ВУРС не огорожена и никак заметно не обозначена на местности. Единственные опознавательные знаки – такие таблички, расположенные в нескольких километрах одна от другой.

(ЗАТО) Озёрск. Въезд иностранных граждан на эту территорию запрещён несмотря на то, что колючая проволока вокруг закрытого города располагается на несколько километров дальше. Долгие годы секретности привели к тому, что местные жители продолжают бояться воображаемых врагов. Если у таблички остановятся люди с фото и видеоаппаратурой – бдительные горожане немедленно позвонят в милицию. В то же время, в общедоступной спутниковой системе в интернете весь Озёрск – как на ладони.

Озеро Улагач находится в непосредственной близости от комбината, возле посёлка Новогорный. Официально, это озеро – чистое. Тем не менее, 2 года назад там были установлены знаки о запрещении входа «посторонним». В Улагач сбрасывают использованную воду 20-го завода комбината «Маяк» – озеро загрязнено плутонием. На противоположном берегу находятся садовые участки жителей посёлка Новогорный. На озере проводятся ежегодные соревнования по подводной ловле.

Единственный памятник ликвидаторам аварии на комбинате «Маяк» в Челябинской области был установлен лишь в 2007 году в г. Кыштым. Авария известна именно как «Кыштымская», так как Кыштым оказался ближайшим незасекреченным населённым пунктом. На железнодорожную станцию этого города прибывали составы с оборудованием и людьми для ядерного комбината. В Челябинской области проживает наибольшее количество пострадавших от аварии. Однако большинство из них не может рассчитывать на возмещение ущерба от государства – врачи отказываются связывать болезни с радиационным излучением, чиновники отказывают в получении документов, а суды отказывают в восстановлении прав.

Из-за большого количества озёр Челябинская область была выбрана площадкой для строительства комбината «Маяк» – для работы ядерного реактора, слива и разбавления радиоактивных отходов нужно большое количество воды. Иртяш – верхнее и единственное чистое озеро в иртяшско-каслинской системе озер. Далее, вниз от него все озера и река Теча практически превращены в хранилища жидких радиоактивных отходов. Озеро Карачай, куда «Маяк» до сих пор сливает радиоактивные отходы, является одним из наиболее загрязнённых мест на планете. По данным экологических организаций, количество радиации, попавшее в это озеро, равняется 8-ми Чернобыльским выбросам.

До 2006 года радиоактивно-загрязнённая территория вдоль реки Теча не имела никакого обозначения. Под давлением общественности руководство комбинат «Маяк» всё-таки приняло решение начать установку предупреждающих знаков. В прошлом году появилось 134 бетонных «предупреждения» о радиоактивной опасности, однако они по-прежнему редки и малозаметны. По версии администрации комбината, уровень загрязнения реки Теча лишь «слегка превышает норму». Однако без специального разрешения сотрудники «Маяка» вблизи реки работать не могут. А если комбинат посылает кого-то на Течу, выплачивается специальная надбавка за опасную работу.

После аварии 1957 года было ликвидировано 23 деревни. Строения и скот были уничтожены. Для захоронения животных были специально выделены территории, обнесённые колючей проволокой со знаками радиации. Однако к сегодняшнему дню эти могильники заброшены. Они не охраняются, никаких работ по мониторингу почвы и подземных вод не производится. Кроме того, существуют спонтанные, не обозначенные на местности могильники, так как места на выделенных территориях не хватало. Эти могильники будут представлять опасность для человека в течение десятков тысяч лет.

Восточно-Уральский радиоактивный след, Челябинская область. Радиоактивные вещества, выброшенные в атмосферу в результате аварии, были подняты взрывом на высоту 1–2 км и образовали радиоактивное облако. Через 4 часа после взрыва это облако проделало путь в 100 км, а через 10–11 часов радиоактивный след полностью оформился. 2 миллиона кюри, осевшие на землю, образовали загрязнённую территорию площадью 23000 кв.км, которая протянулась на 350 км в северо-восточном направлении от комбината «Маяк». В зоне радиационного загрязнения оказалась территория трёх областей: Челябинской, Свердловской и Тюменской с населением 270 000 человек, которые проживали в 217 населённых пунктах.

На радиоактивно-загрязнённых землях Восточно-Уральского радиоактивного следа растут большие и красивые грибы. Правда, они излучают повышенный уровень радиации. Впрочем, местные жители редко обращают внимание на таблички, запрещающие сбор грибов и ягод.

Для жителей бедных башкирских деревень, расположенных вблизи комбината «Маяк», сбор ягод и грибов на загрязнённой территории является существенной поддержкой семейного бюджета. Эта женщина продаёт ягоды, излучающие повышенный уровень радиации, на федеральной автомобильной трассе Екатеринбург-Челябинск.

В деревне Татарская Караболка есть обычай: вешать у входа в дом лосиные рога. Мясо лосей употребляется в пищу. Между тем, и рога и мясо лося в этой местности опасны для жизни в связи с высоким уровнем радиоактивного загрязнения. На дозиметре – превышение естественного фона более чем в 30 раз.

Восточно-Уральский государственный заповедник (ВУГЗ) был организован постановлением Совета Министров РСФСР от 26.06.66 № 384-10 и Поручением заместителя Министра среднего машиностроения СССР № СТ. 137 от 5 мая 1966 г. на территории, подвергшейся радиоактивному загрязнению во время аварии на ПО «Маяк» с целью «предотвращения выноса с территории следа радиоактивных веществ, недопущения несанкционированного проникновения населения на загрязнённую территорию, проведения научных исследований по изучению закономерностей поведения радионуклидов в естественных природных условиях, а также оценки состояния наземных и водных экосистем, находящихся длительное время под воздействием ионизирующего излучения».

Радиоактивные отходы жизнедеятельности коров.

Во время весеннего половодья река Теча заливает луга. Когда вода спадает, оставшийся радиоактивный ил становится удобрением для травы. А выросшие снова луга – радиоактивным пастбищем для скота местных жителей. Компенсация за проживание на радиоактивной территории составляет 200 рублей в месяц.

Мост через реку Теча. Спуски к воде есть, а никаких обозначений, предупреждающих людей, что пользоваться этой водой или купаться в реке смертельно опасно, нет.

Это многострадальное село – один из четырёх населённых пунктов, до сих пор расположенных на реке Тече. Переселили только жителей прибрежных домов, и запретили использовать строения у самой кромки воды. Они медленно разрушаются посреди села. Большинство жителей Муслюмова, включая детей, являются лучевыми больными. Долгие годы атомщики пытались сделать вид, что жить в этом селе безопасно, если «не ходить на реку, не купаться, не брать из неё воду, не ловить рыбу и не охотиться».

Развалины Муслюмова

Первая крупная радиационная катастрофа произошла в Челябинской области на ядерном комбинате «Маяк» 29 сентября 1957 г.

Выброс радиации при аварии 1957 года оценивается в 20 миллионов Кюри. Выброс Чернобыля - 50 миллионов Кюри. Источники радиации были разные: в Чернобыле - ядерный энергетический реактор, на Маяке - емкость с радиоактивными отходами. Но последствия этих двух катастроф схожи - сотни тысяч людей, подвергшихся воздействию радиации, десятки тысяч квадратных километров зараженной территории, страдания экологических беженцев, героизм ликвидаторов...

Об аварии 1957 года говорят меньше и реже, чем о . Долгое время авария была засекречена, да и произошла она за 29 лет до , 50 лет назад. Для современных школьников это далекое прошлое. Но забывать о ней нельзя. Болеют и гибнут ликвидаторы, последствия той аварии и теперь сказываются на здоровье их детей и внуков. Все еще опасен Восточно-уральский радиоактивный след. Еще не все жители переселены с зараженных территорий. И главное-комбинат «Маяк» продолжает работать, продолжает принимать отходы с атомных электростанций, продолжает сбрасывать отходы в окружающую среду, хотя переработка отходов должна производиться на специальных заводах.

Введение

Если бы не произошло , люди никогда бы не узнали, что в центре России, у подножья Уральских гор, там, где Европа встречается с Азией, уже была раньше такая авария, аналогичная по масштабам Чернобыльской.

Место, где произошла эта первая крупная ядерная катастрофа , долгое время было засекречено, у него не было официального названия. Поэтому многим она известна как «Кыштымская авария », по названию небольшого старинного уральского городка Кыштым , расположенного недалеко от секретного города Челябинск-65 (сегодня - г. Озерск), где на ядерном заводе Маяк и произошла эта страшная радиационная катастрофа.

Комбинат «Маяк»

Задолго до того, как было решено применять атомную энергию для производства электроэнергии, ее ужасающая разрушительная сила была использована, чтобы делать оружие. Ядерное оружие. Оружие, которое может уничтожить жизнь на Земле. И прежде чем Советский Союз сделал свою первую атомную бомбу, на Урале был построен завод, чтобы сделать для нее начинку. Этот завод назвали «Маяк ».

В процессе изготовления материалов для атомной бомбы не заботились об окружающей среде и здоровье людей. Важно было выполнить задание государства. Чтобы получить заряд для атомной бомбы, пришлось не только запустить военные ядерные реакторы, но и создать сложное химическое производство, в результате работы которого получали не только уран и плутоний, но и огромное количество твердых и жидких радиоактивных отходов. В этих отходах содержалось большое количество остатков урана, стронция, цезия и плутония, а также других радиоактивных элементов.

Сначала радиоактивные отходы сливали прямо в реку Теча, на которой стоит завод. Потом, когда в деревнях на берегах реки стали болеть и умирать люди, решили выливать в реку только низкоактивные отходы.

Среднеактивные отходы стали сливать в озеро Карачай. Высокоактивные отходы стали хранить в специальных емкостях из нержавеющей стали - «банках», которые стояли в подземных бетонных хранилищах. Эти «банки» очень сильно разогревались из-за активности содержащихся в них радиоактивных материалов. Для того чтобы не произошло перегрева и взрыва, их нужно было охлаждать водой. У каждой «банки» была своя система охлаждения и система контроля за состоянием содержимого.

Катастрофа 1957 года

К осени 1957 года измерительные приборы, которые были позаимствованы у химической промышленности, пришли в неудовлетворительное состояние. Из-за высокой радиоактивности кабельных коридоров в хранилище их ремонт вовремя не проводился.

В конце сентября 1957 года на одной из «банок» произошла серьезная поломка в системе охлаждения и одновременный сбой в системе контроля. Работники, которые в тот день производили проверку, обнаружили, что одна «банка» сильно разогрелась. Но они не успели сообщить об этом руководству. «Банка» взорвалась. Взрыв был страшен и привел к тому, что почти все содержимое емкости с отходами оказалось выброшено в окружающую среду.

Сухим языком отчета это описывается так:

«Нарушение системы охлаждения вследствие коррозии и выхода из строя средств контроля в одной из емкостей хранилища радиоактивных отходов, объемом 300 кубических метров, обусловило саморазогрев хранившихся там 70-80 тонн высокоактивных отходов преимущественно в форме нитратно-ацетатных соединений. Испарение воды, осушение остатка и разогрев его до температуры 330 - 350 градусов привели 29 сентября 1957 года в 16 часов по местному времени к взрыву содержимого емкости. Мощность взрыва, подобного взрыву порохового заряда, оценена в 70 - 100 т. тринитротолуола».

Комплекс, в который входила взорвавшаяся емкость, представлял собой заглубленное бетонное сооружение с ячейками - каньонами для 20 подобных емкостей. Взрыв полностью разрушил емкость из нержавеющей стали, находившуюся в бетонном каньоне на глубине 8,2 м. Сорвал и отбросил на 25 м бетонную плиту перекрытия каньона.

В воздух было выброшено около 20 миллионов кюри радиоактивных веществ. Около 90% радиации осело прямо на территории комбината Маяк. Радиоактивные вещества были подняты взрывом на высоту 1-2 км и образовали радиоактивное облако, состоящее из жидких и твердых аэрозолей. Юго-западный ветер, который дул в тот день со скоростью около 10 м/с, разнес аэрозоли. Через 4 часа после взрыва радиоактивное облако проделало путь в 100 км, а через 10-11 часов радиоактивный след полностью оформился. 2 миллиона кюри, осевшие на землю, образовали загрязненную территорию, которая примерно на 300 -350 км протянулась в северо-восточном направлении от комбината «Маяк». Граница зоны загрязнения была проведена по изолинии с плотностью загрязнения 0,1 Ки/кв.км и охватила территорию, площадью 23 тыс. кв.км.

Со временем происходило "размывание" этих границ за счет переноса радионуклидов ветром. Впоследствии эта территория получила название: «» (ВУРС), а головная, наиболее загрязненная ее часть, занимающая 700 квадратных километров, получила статус Восточно-уральского государственного заповедника. Максимальная длина ВУРСа составила 350 км. Радиация совсем немного не дошла до одного из крупнейших городов Сибири - Тюмени. Ширина следа местами достигала 30 - 50 км. В границах изолинии 2 ки/кв.км по стронцию-90 оказалась территория площадью более 1000 кв.км - более 100 км длиной и 8 - 9 км шириной.

Восточно-уральский радиоактивный след

В зоне радиационного загрязнения оказалась территория трех областей - Челябинской, Свердловской и Тюменской с населением 272 тысячи человек, которые проживали в 217 населенных пунктах. При другом направлении ветра в момент аварии могла сложиться ситуация, при которой серьезному заражению мог бы подвергнуться Челябинск или Свердловск (Екатеринбург). Но след лег на сельскую местность.

В результате аварии 23 сельских населенных пункта были выселены и уничтожены, фактически стерты с лица земли. Скот убивали, одежду сжигали, продукты и разрушенные строения закапывали в землю. Десятки тысяч людей, в одночасье лишившиеся всего, были оставлены в чистом поле и стали экологическими беженцами. Все происходило так же, как будет происходить спустя 29 лет в зоне Чернобыльской аварии. Переселение жителей с зараженных территорий, дезактивация, привлечение военных и гражданского населения к работам в опасной зоне, отсутствие информации, секретность, запрет рассказывать о случившемся несчастье.

В результате расследования, проведенного силами атомной промышленности после аварии, был сделан вывод, что наиболее вероятной причиной был взрыв сухих солей нитрата и ацетата натрия, образовавшихся в результате выпаривания раствора в емкости из-за его саморазогрева при нарушении условий охлаждения.

Однако независимого расследования не было до сих пор, и многие ученые считают, что на Маяке произошел ядерный взрыв, то есть в баке с отходами произошла самопроизвольная ядерная реакция. До сих пор, спустя 50 лет, не опубликованы технический и химический отчеты об аварии.

29 сентября 1957 года стал черным днем в истории Урала и всей России. Это день, когда жизнь людей на Урале поделилась на 2 половины - до аварии и после, как потом нормальную жизнь Украины, Беларуси, Европейской части России поделит другая черная дата - 26 апреля 1986 года.

Для того чтобы ликвидировать последствия аварии - фактически отмыть водой территорию промышленной площадки Маяка и прекратить любую хозяйственную деятельность в зоне загрязнения, потребовались сотни тысяч человек. Из ближайших городов Челябинска и Екатеринбурга на ликвидацию мобилизовывали юношей, не предупреждая их об опасности. Привозили целые воинские части, чтобы оцеплять зараженную местность. Потом солдатам запрещали говорить, где они были. Малолетних детей 7-13 лет из деревень посылали закапывать радиоактивный урожай (на дворе была осень). Комбинат «Маяк» использовал для работ по ликвидации даже беременных женщин. В Челябинской области и городе атомщиков после аварии смертность возросла - люди умирали прямо на работе, рождались уроды, вымирали целые семьи.

Свидетельства очевидцев

Надежда Кутепова, дочь ликвидатора, г. Озерск

Моему отцу было 17 лет и он учился в техническом училище в Свердловске (теперь Екатеринбург). 30 сентября 1957 года его и других его сокурсников погрузили прямо с занятий в грузовики и привезли на «Маяк » ликвидировать последствия аварии. Им ничего не сказали о серьезности опасности радиации. Они работали сутками. Им давали индивидуальные дозиметры, но за превышение дозы наказывали, поэтому многие люди оставляли дозиметры в своих ящиках для одежды, чтобы «не перебрать дозу». В 1983 году он заболел раком, его прооперировали в Москве, но у него начались метастазы по всему организму, и через 3 года он умер. Нам сказали тогда, что это не от аварии, но потом это заболевание официально было признано последствием аварии на «Маяке» . Моя бабушка тоже участвовали в ликвидации аварии и официально получила большую дозу. Я никогда ее не видела, потому что она умерла от рака лимфатической системы задолго до моего рождения, через 8 лет после аварии.

Гульшара Исмагилова, жительница села Татарская Караболка

Мне было 9 лет, и мы учились в школе. Однажды нас собрали и сказали, что мы будем убирать урожай. Нам было странно, что вместо того, чтобы собирать урожай, нас заставляли его закапывать. А вокруг стояли милиционеры, они сторожили нас, чтобы никто не убежал. В нашем классе большинство учеников потом умерли от рака, а те, что остались, очень больны, женщины страдают бесплодием.

Наталья Смирнова, жительница Озерска

Я помню, что тогда в городе была жуткая паника. По всем улицам ездили машины и мыли дороги. Нам объявляли по радио, чтобы мы выбросили все, что было в тот день у нас в домах, и постоянно мыли пол. Много людей, работников Маяка тогда заболело острой лучевой болезнью, все боялись что-то высказать или спросить под угрозой увольнения или даже ареста.

П. Усатый

В закрытой зоне Челябинск-40 я служил солдатом. На третью смену службы заболел земляк из Ейска, прибыли со службы - он умер. При транспортировке грузов в вагонах стояли на посту по часу пока не пойдет носом кровь (признак острого облучения - прим. авт.) и не заболит голова. На объектах стояли за 2-х метровой свинцовой стеной, но даже и она не спасала. А при демобилизации с нас взяли подписку о неразглашении. Из всех призванных нас осталось трое - все инвалиды.

Ризван Хабибуллин, житель села Татарская Караболка

29 сентября 1957 года, мы, учащиеся Карабольской средней школы, убирали корнеплоды на полях колхоза им. Жданова. Около 16-и часов все услышали грохот откуда-то с запада и почувствовали порыв ветра. Под вечер на поле опустился странный туман. Мы, конечно, ничего не подозревали и продолжали работать. Работа продолжалась и в последующие дни. Через несколько дней нас почему-то заставили уничтожать не вывезенные еще к тому времени корнеплоды...
К зиме у меня начались страшные головные боли. Помню, как я катался в изнеможении по полу, как обручем стягивало виски, было кровотечение из носа, я практически потерял зрение.

Земфира Абдуллина, жительница села Татарская Караболка

(Цитата по книге Ф. Байрамовой «Ядерный архипелаг», Казань, 2005.)
Во время атомного взрыва я работала в колхозе. На зараженном радиацией поле собирала картофель и другие овощи, участвовала в сжигании верхнего слоя снимаемой со стогов соломы и захоронении пепла в ямы... В 1958-м году участвовала в очистке зараженных радиацией кирпичей и захоронении кирпичного щебня. Целые кирпичи, по распоряжению свыше, загружали в грузовики и отвозили в свою деревню...
Оказалась, что я уже в те дни получила большую дозу облучения. Сейчас у меня злокачественная опухоль....

Гульсайра Галиуллина, жительница села Татарская Караболка

(Цитата по книге Ф. Байрамовой «Ядерный архипелаг», Казань, 2005.)
Когда прогремел взрыв, мне было 23 года и я была беременна вторым ребенком. Несмотря на это, меня тоже выгнали на зараженное поле и вынудили копаться там. Я чудом выжила, но теперь и я, и мои дети тяжело больны.

Гульфира Хаятова, жительница села Муслюмово

(Цитата по книге Ф. Байрамовой «Ядерный архипелаг», Казань, 2005.)
Первое воспоминание из детства, связанное с рекой (Течей) - это колючая проволока. Реку мы видели через нее и с моста, тогда еще старенького, деревянного. Мои родители старались не пускать нас на речку, не объясняя почему, видимо, сами ничего не знали. Мы любили подниматься на мост, любовались цветами, которые росли на небольшом островке... Вода была прозрачная и очень чистая. Но родители говорили, что река «атомная»... Родители редко говорили про аварию в 1957 году, а если говорили, то шепотом.
Пожалуй, впервые осознанно я поняла, что с нашей рекой что-то не то, когда поехала с матерью в другую деревню и увидела другую реку. Я очень удивилась, что та река без колючей проволоки, что к ней можно подойти...
В те годы (60-70-е) не знали, что такое лучевая болезнь, говорили, умер от «речной» болезни... Врезалось в память, как мы всем классом переживали за одну девушку, у которой было белокровие, т.е. лейкемия. Девушка знала, что умрет и умерла в 18 лет. Нас тогда потрясла ее смерть.

Заключение

Эта была страшная катастрофа. Но ее скрыли. Только после многие в Челябинской области поняли, что теперь можно сказать и об аварии на «Маяке». И в начале 90-х годов, спустя более чем 30 лет после аварии, впервые был опубликован отчет о ней. Чтобы хоть как-то компенсировать людям нанесенный вред, появился закон о социальной защите тех, кто пострадал от этой аварии. Но никто и никогда не узнает, сколько именно человек погибло. До сих пор на Восточно-уральском радиоактивном следе осталась деревня Татарская Караболка, в которой 7 (!) кладбищ на 400 человек, до сих пор не переселено село Муслюмово, стоящее на берегу радиоактивной речки Теча. Радиация наносит генетический ущерб и потомки 3-го, и 4-го, и 5-го поколений людей, подвергшихся облучению, будут страдать, будут болеть.

С момента аварии прошло 50 лет. «Маяк » работает, принимает отходы, отработавшее ядерное топливо со многих АЭС России. Люди, работающие на нем и живущие возле него, подвергаются воздействию радиации, накапливают в своем теле плутоний, цезий, стронций. По-прежнему, ежесекундно, ежеминутно, и даже в этот момент, когда вы читаете эти строки, комбинат производит тонны радиоактивных отходов, которые образуются в результате переработки топлива с атомных станций. И все это по-прежнему он выливает в воду, теперь не в реку Теча, а в озеро Карачай. А, значит, все может повториться вновь... Ведь самое страшное не то, что подобные аварии случаются, а то, что из произошедшего не делаются выводы, не извлекаются уроки...

В одной из деревень, оставшихся на загрязненной земле после взрыва, дети написали такие стихи.

Посылает Маяк не спасенья лучи:
Стронций, цезий, плутоний - его палачи.

Ровно 60 лет назад - 29 сентября 1957года - на сверхсекретном Комбинате-817 в Челябинской области прогремел взрыв. Он стал первой ядерной катастрофой в СССР . Трагедия долго скрывалась, поскольку на предприятии делали атомное оружие.

Сегодня часть документов по Кыштымской трагедии до сих хранится под грифом «секретно». К Кыштыму авария не имеет никакого отношения. Все произошло в закрытом городе Озерск , но его на картах тогда не указывали, поэтому взяли ближайшую к нему точку.

Профессор, доктор исторических наука Виталий Толстиков рассказал читателям «Комсомолки» о тайнах той трагедии.

…Казалось, еще немного и жизнь станет чуточку лучше. Спустя долгое время на комбинате дела пошли на лад. Удалось совладать с атомным реактором «Аннушкой», буйный нрав которого долго не могли понять. Даже по меркам СССР новые корпуса завода строили очень быстро. Там в сверхсекретных лабораториях удачно закачивали плутоний в бомбы. Руководство Комбината-817, которое напрямую общалось с Кремлем, позволило себе отпуск в бархатный сезон.

День выдался теплый и жители Базы-10 - тогда этим шифром обозначали Озерск - собрались на стадионе посмотреть футбольный матч. Во время игры послышался рокот, но никто не вздрогнул. «Бахали» в тех краях ежедневно: взрывали скальную породу, чтобы строить. Но тот взрыв получил собственное имя «Взрыв-57» (цифра означает год) и стал первой в мире аварией такой силы.

1. СТРОЙКА:

Не жалели людей

Причиной трагедии называют ужасную спешку при строительстве. Американцы продемонстрировали силу в Хиросиме и уже наштамповали атомных боеголовок на каждый советский объект. Сталин срочно требовал ядерного оружия от ученых.

Три атомограда решили строить под Челябинском. После войны у нас собрался цвет союзной промышленности. К тому же регион удален от границ в случае нападения противника. Кстати, все закрытые города построили на территории России . Кто знает, что было бы, окажись «запретка» после развала Союза в братской республике. Наверняка наработки ушли бы врагу.

Строительство засекреченного завода, где начали производство ядерного оружия, не поспевало за аппетитами холодной войны. Строители ставили стены, а конструкторы в это время еще чертили проект.

Не хватало спецодежды, дозиметры были несовершенны. Работников могли отправить голыми руками подтирать реактив, который сочился из прохудившейся трубы. Все оборудование на объект 817 перекочевало из химпромышленности. Другого тогда не было, но как оказалось, атому нужна своя техника. Радиация губила приборы. Это и стало причиной аварии.

2. ВЗРЫВ:

160 тонн бетона не сдержали атомные отходы

Перерабатывать высокоактивные отходы тогда не умели. Поначалу радиоактивную жижу сливали в реку Теча . Такой метод тогда считался нормальным - отходов было очень много. Американцы, например, сливали все в реку Колумбия , которая впадает в океан.

Около комбината вырыли каньон глубиной восемь метров на 20 бетонных емкостей. Их называли «банки вечного хранения». Туда закачали сотни тонн отходов и провели систему охлаждения. Ведь ядерная реакция завершена не до конца и всю эту массу необходимо остужать. Одна из банок с 200 тоннами отравы в итоге рванула.

За полчаса до этого в подземную галерею к емкостям спустилась дежурная бригада. Насторожил желтый дым из-под земли. Внутри было очень жарко. Думали, что это короткое замыкание, но найти проблему не смогли и ушли. Оказалось, что сломалось охлаждение. Контейнер вскипел до +330 градусов.

В 16.22 раздался взрыв. Бетонная крышка весом 160 тонн, что закрывала цилиндр с отходами, отлетела в сторону. Взрыв повредил крышки других емкостей. В радиусе 200 метров вышибло стекла, двери и даже ворота. Сторожевые псы на территории комбината вскинули морды и одновременно издали тревожный вой.

3. ЛИКВИДАЦИЯ:

Солдаты испугались излучения

Поднялось облако радиоактивной пыли и в лучах заходящего солнца озарилось темно-бурым цветом. Газеты на следующий день написали про северное сияние. Люди за сто километров от взрыва в центре Челябинска видели это свечение.

Рядом с комбинатом стояли казармы. В тот день в дежурство заступил офицер химзащиты. Он сразу отдал приказ баррикадировать окна и начинать влажную уборку.

Рулить ликвидацией взялся замглавного инженера Николай Семенов . На разведку к хранилищу вызвался один инженер-дозиметрист. Для него пригнали танк с озера Карачай , куда также сливали отходы.

Кабина машины была облицована свинцом - защита от облучения. А снаружи висели приборы, которые собирали данные. Доброволец отправился в эпицентр. Дозу получил значительную, но еще долго жил и работал на комбинате.

Ликвидировать аварию бросили солдат. Снимали слой земли и свозили ее в «могильник», спецрастворами мыли стены, паровозы, машины. Организовали пропускные пункты, докуда сотрудников довозили на одних автобусах и пересаживали на другие. Здесь же они переодевались и мылись.

Чтобы мотивировать солдат пообещали после операции - дембель. Но целые взвода боялись идти на зараженные земли и безмолвно стояли, пока командиры личным примером не показывали, что радиация не убьет.

Предстояло устранить тотальное загрязнение территории комбината. Радиационных отходов здесь выпало в девять раз больше, чем на протяжении всех 350 км, на которых осыпалась основная масса облака. При этом производство не встало ни на минуту. Да и сами сотрудники не хотели уходить - держались за большую зарплату и думали о чести страны.

4. ЭВАКУАЦИЯ:

Радиационное облако дважды обогнуло землю

Спустя неделю у ближайшего к комбинату поселку Багаряк появились дозиметристы. Жил тут деревенский люд, а теперь у изб с грузовиков десантировались чужаки в противогазах. Огромные балахоны химзащиты влачились по осенней слякоти. За спиной висели автоматы.

У вас грязно. Нужно немедленно уходить, - прохрипел сквозь фильтр военный.

Причину держали в тайне. Людей выселяли из деревень и брали с них подписку о неразглашении на 25 лет. Но они и так ничего не знали. При этом, не скупились на компенсацию: выплатили за каждую скотину, дом, вещи, которые жители вынуждены были бросить. На протяжении полутора лет отселили и другие села в зоне поражения.

По розе ветров облако двинулось в сторону от Озерска. Радиоактивный след ветром понесло в Свердловскую область, но до начала крупных городов он уже «рассосался». Хотя радиоактивное облако два раза обогнуло планету. Но влияние радиации от него было незначительным.

5. ПОСЛЕДСТВИЯ:

Зона отчуждения так и закрыта

Никто не погиб, хотя в западной прессе ученые-диссиденты сообщали о сотнях жертв. Уволили главного инженера, а директора комбината сняли с должности и перевели в другую «запретку» под Томском.

От радиации серьезно пострадал один солдат. На территории комбината был киоск. Военный решил пока царила неразбериха стащить оттуда печенье и папиросы. Не думали, что радиация может попасть в организм с продуктами.

Там, где прошелся атомный след, сделали Восточно-Уральский заповедник. За благостным названием и колючей проволокой скрыли зону отчуждения. Через год в те края приехали биологи. Выяснили, что хвойные породы сильно восприимчивы к радиации, они быстро желтеют и сбрасывают иглы. А вот березы очень устойчивы к облучению.

Сегодня это территория открыта лишь частично. Эксперименты над людьми в зоне поражения - информационные происки врага. Западная пресса до сих пор выдает материалы, якобы людей намеренно держали в неведении о катастрофе, чтобы проследить, как они погибают от радиации.

Кстати, американская разведка знала об аварии. Но в США тогда также активно развивалась ядерная программа. И чтобы не будоражить общество, решено было не сообщать об этом.